БАГАЖ
И ДАРВИН НЕ БЫЛ ДАРВИНИСТОМ,
И МАРКС — МАРКСИСТОМ
Новогоднее состояние моё всегда трезвое и визионерское. У нас традиция: после курантов только сок. Безалкогольность в Новогодье, если угодно, стильна (извините за неприличное слово). Вчера моё сознание летало в космос без помех, ибо москвичи либо спят, либо гуляют по городу, а Москва сияет, и дежурные надмосковные лешенята заняты крупными весёлыми толпами – отчего дорога в небо почти свободна, и я долго разглядывала воронки воплощений, узнавала реальный возраст сущностей, живущих в моих знакомых, пообщалась в английском городке Даун с педантичным учёным, тридцать три года творившим там свою биологию, но и натворившим теорию дамской литературы. В смысле чтива. Я об учёном из Дауна и роман писала, и статью, и лекцию, и мастер-класс – я его почти полюбила. Взгляните на фрагмент одного из моих опусов десятилетней давности. Ни слова не изменила. Сейчас написала бы то же самое слово в слово.
***
Я восхищаюсь Дарвином как писателем: и слогом русского перевода, и поэзией первоисточника. Дарвин оставил человечеству две неработоспособные теории, а также формулу дамского романа: «Я вообще издал бы закон против романов с несчастливым окончанием. Никакой роман на мой вкус не подходит под категорию первоклассного, если в нем нет хоть одного лица, внушающего безусловную любовь, а если это к тому же хорошенькая женщина, то и того лучше» («Автобиография». Пер. К. А. Тимирязева).
В его творчестве встречаются инсайты, от которых у меня дух захватывает неизменно, сколько ни перечитываю. Яркий пример, один из любимейших: Чарльз Дарвин, «Дополнительная заметка о половом отборе у обезьян». Впервые напечатана в «Nature», November, 2, 1876, p. 18: «При обсуждении вопроса о половом отборе в моём «Происхождении человека» ни один факт не заинтересовал и не смущал меня так сильно, как яркая окраска зада и прилежащих частей у некоторых обезьян…» Перевод на русский профессора И. Сеченова, (т. VI Собрания сочинений Дарвина, выпущенного в начале ХХ века в Москве).
Приведённая фраза из «Дополнительной заметки…» великолепна как лид, сказали бы сегодня рекламисты. После неё так и рвёшься узнать: что ещё связывает краснозадых с двуногими? Почему наиболее волнующей загадкой происхождения человека Дарвин назвал красный обезьяний зад? Он же не хохмач. Он абсолютно серьёзен. И он никогда не выводил человека из обезьяны. В чём дело?
В «Дополнительной заметке…» великий учёный доверительно делится своими раздумьями о половых украшениях, созданных половым отбором, у птиц (павлины), о стыдливости у некоторых животных, никогда не показывающих своего зада, а также о животных бесстыжих поразительно (мандрилы). Обезьянья привычка показывать зад в порядке знакомства (даже зеркалу) анализируется так мило и взволнованно, что когда автор через три страницы наконец ненадолго вспоминает о человеке, читатель невольно вздрагивает: было так интересно, и вот тебе – опять это неразумное (человек), поставляющее сплошные исключения и по части естественного отбора, и по части полового, что регулярно подчёркивал сам автор теории обоих отборов. Позвольте ещё цитату из той же заметки 1876 года: «Даже человек, за исключением, может быть, художника, не анализирует тонких черт любимой женщины, от которых зависит её красота…» То есть, как вы видите, довольно грубое животное человек не анализирует это. А тонкие художники – анализируют. А ещё есть животные под называнием женщины, которых, случается, любят за красоту, и которых всё это касается либо не касается в зависимости от отношения к ней человека либо художника.
Я люблю Дарвина за скрупулёзность, педантизм учёного и мастерство литератора. Люблю всю его животноводческую поэзию, полную дивных оговорок, все его озарения, включая то, на котором он и остановился, признав, что мышление и нравственное чувство человека не вытекают из его стройных теорий. Коих было две: естественный отбор (кто сильнее, тому и жить) и половой (кто красивее, того и самка). Дарвин признавал, что у его открытий много подтверждений в мире животных и много опровержений в мире людей: женщины, как сговорившись, постоянно выбирают не самых достойных мужчин (сильных и красивых), а тянутся к малоинтересным с точки зрения эволюции художникам. Слабакам, моральным и физическим уродам, алкоголикам и прочая.
Разрешите подчеркнуть: это заметил сам Дарвин. Учёный, которого я нежно люблю за честность. Он никогда не говорил и не писал, что человек произошёл от обезьяны. Он никогда не был дарвинистом. Собственно, как и Маркс не был марксистом, и Христос – христианином.
Однако подлинное величие Дарвина в области самопиара (с него надо учебники писать!) сыграло чудовищную шутку с его незавершённым, по слову самого автора, учением. Современники всё, чего не вычитали у него, додумали за него. Дарвин был знаменит невероятно. Он сам этого добился. Он стал звездой. А потом разделил участь большинства знаменитых литераторов: растащенный на цитаты, он уже не собирается в исходник, посему не осмыслен, да и не прочитан как следует<…>
***
Не буду терзать читателя продолжением: оно в романе, изданном многократно. А на днях родилась повесть, и у меня скоро вечер. И то и другоеназывается «Абсолютная проза»: 17 января 2019 года, в четверг, в 19-00, на Спиридоновке, в Музее-квартире А. Толстого. Со мной выступает невероятной силы музыкант Наталья Щербакова, фортепьяно, лауреат международных конкурсов.
Всех читателей «Колонки редактора «Багаж»»приглашаю 17 января к 19-00, подробности здесь.
